По дороге на премьеру «Двенадцатой ночи» в томской Драме я сильно переживал за мою любимую комедию Шекспира. Какой-то она выйдет в постановке молодого режиссёра из Москвы Ивана Орлова? Они там в столице как только классику ни ставят.
Пролог открывается завыванием ветра, а за ним - отличная сцена с изображением шторма, в который попали герои. Моя тревога быстро вытесняется увлекательным зрелищем, а уж стихи о великой любви напрочь её изживают.
Несомненно, «Двенадцатая ночь» - пьеса о великой любви, и редко кто не увидит в пьесе самого себя. Кто из нас не попадал в силки, став жертвой высоких душевных порывов? Неудивительно, что и в томском спектакле все мечтают о любви, правда, не каждому дано встретить ответную. Талантливо изображена любовная «перепутаница».
Актерская игра восхищает меня с первой минуты. Поэтическим репликам хочется вторить и произносить их вслед за героями. Экспрессивная подача совпадает с моим собственным прочтением пьесы. Каких-то персонажей становится жалко, зато в кого-то нельзя не влюбиться. Роль Виолы-Цезарио исполнена Екатериной Крыжановской так веско, что сделанную по-другому трудно представить. Харизматичный и романтичный герцог Орсино (заслуженный артист России Евгений Казаков из Северска), пылкая Оливия (Екатерина Мельдер), отважный Себастьян (Александр Рогозин )… Можно сказать, что на сцене живут герои, сбежавшие из моей головы, а не томские актеры.
Игровое поле воображения
Отлично показано «выяснение истины» в эпилоге: живописное безмерное презрение на лице Антонио по отношению к «Себастьяну», «праведный» гнев Орсино в адрес своего «слуги-мальчика», неподдельные удивление и радость во встрече сестры и брата… Столь «обнажённые» эмоции просто не могут не вызвать сопереживания. В происходящее на сцене заставляют влюбиться и трепетное чувство приближения развязки, и переполненное комичности распутывание клубка хитросплетений.
Очень впечатляет близость сценического действия к зрителю. Этот приём легко вводит нас в игровое поле воображения. Дорогого стоят моменты, когда актеры - будто сцены им не хватает - вырываются за её пределы, чем зачастую вызывают массу смеха и оваций. Самовлюблённый уморительный Мальволио в живой подаче Владислава Хрусталёва накрепко приковывает к себе внимание зрителей. Удивительная пластичность эмоций и живописность в изображении характера! А когда Мальволио «дельфинчиком» плавает рядом с нами в проходе партера, - тут уж не могут удержаться от хохота и весьма сдержанные люди. Правда, в гардеробе я услышал осуждение «пресловутой буффонады». «Камерность приковала бы больше внимания к самой пьесе!» - сказал один очевидный неофит другому. Но что поделать, Ивану Орлову камерность в «Двенадцатой ночи» не по душе, и я признаю за ним право на это.
Есть о чём спорить
Смешанные чувства вызвало у меня желание режиссера спроецировать классическое произведение на наше настоящее. Какой в этом резон? Ведь любовь была, есть и будет любовью - зачем же образ, способный достучаться до нас из глубины веков, портить потрёпанной картиной современного морского порта? А мелодичный сонет в исполнении Виолы омрачать, вырядив её в широкие джинсы? Нет, безусловно, художники и декораторы поработали на славу, всё окружающее выглядело, действительно, интересным, но так ли уж оно подходит к изящным, возвышенным речам и светскому юмору века минувшего? Вопрос спорный.
С одной стороны, современная обстановка создаёт близость к зрителю визуальную. Но не достаточно ли нам духовной? Да, появились новые тонкие грани иронии – но разве той, что есть в тексте, мало? В то же время не могу не отметить целый ряд приёмов, вызывающих восторг зрителей. Как например, то, что от вывески «PARADISE», призывно красующейся вдали весь спектакль, в финале остаётся только «AD», но затем и он исчезает. Этого нельзя не взять в голову.
После спектакля, в маршрутке, народ живо обсуждает «Двенадцатую ночь» от Уильяма Шекспира и Ивана Орлова, и восклицания «шикарно!», «круто!», «мне понравилось!» не дают мне соскучиться всю дорогу до дома.
Александр Мазуров
