Есть натуры певучие и светлые, которые идут по жизни легко, будто бы скользя, невесомым прикосновением украшая и преображая мир. Отзывчивые на все, что происходит вокруг них, они умеют радоваться и сострадать, принимать и дарить. Но это не значит, что горести и печали обходят их стороной, вовсе нет! Просто они умеют относиться к ним не так, как другие люди.
Людмила Степановна Попыванова. Женщина. Актриса. Жена, мать, бабушка. Заслуженная артистка России.
Встретились мы с Людмилой Степановной в холле театра драмы. Первый раз я увидела ее вне сцены. Элегантная дама в темных шелках, с искристыми, улыбчивыми глазами и бесконечно женственная.
- Люблю журналы мод, - ответила Людмила Степановна на мой комплимент ее внешности.
Журналистов часто встречают с некоторой осторожностью и сдержанностью. Людмила Степановна не такова. Она относится к собеседнику, как к старому другу, с которым хочется поделиться и новостями, и воспоминаниями. А делиться есть чем, ее жизнь богата событиями.
Наш оживленный разговор начинается сразу, едва успеваем опуститься в кресла.
- Мой бенефис, он состоялся в середине зимы, мы подготовили очень быстро, стихийно, всего за несколько репетиций. Выкраивали время по вечерам, между репетициями и спектаклями. В какой-то момент мы обратили внимание, что во всех сценах, которые были отобраны для бенефиса, я играю в окружении мужчин. И решили назвать представление «Людмила Попыванова и 38 любящих мужчин», по аналогии с мультфильмом «38 попугаев». Помните? Такой вот юмор.
А начался бенефис сценой из «Женитьбы» Гоголя, спектакля, который был поставлен 33 года назад. Главным режиссером театра был тогда Феликс Григорьян - удивительная личность — всплеск силы и энергии. Требования к актерам предъявлял колоссальные. Это был звездный период театра.
- Так вот, «Женитьба». Я играла Феклу Ивановну, сваху. Против всех ожиданий и стереотипов, Григорьян увидел ее молодой женщиной. В его концепции сваха — настоящая ведьма, она влетает на сцену, как на метле, кружится в бешеной пляске, всем руководит, управляет, как марионетками, всеми женихами. И была задумана мизансцена, когда сваха выхватывает откуда-то карты таким, знаете, цыганским жестом, а потом делает такое «вжжик». Мой муж помогал мне, натаскивал, учил. Он не театральный человек, но очень многое знает и умеет. Григорьян посмотрел на мои попытки и сказал: «Стоп! Снимаем это. Она не цыганка». Он умел отказаться от своих оригинальных находок, если видел, что они не смотрятся на сцене так, как было задумано. Далеко не каждый, а только умный режиссер, способен отказаться от своих идей.
Мы перебираем театральные программки, фотографии, вырезки из газетных статей. Почти на всех начертаны пожелания, впечатления и поздравления зрителей, друзей, коллег. История театра. История жизни. Воспоминания, хранящие аромат времени. Что это? Пожелтевшая газетная вырезка 50-летней давности. На ней — примерная круглолицая девочка с живыми глазами. Смотр художественной самодеятельности в доме пионеров города Кирова. Люся Тараканова исполняет польскую народную песню «Висли».
- Детство..., - Людмила Степановна улыбается. - Детство - это такая прекрасная, заповедная страна, и если мы зайдем туда, нам будет очень сложно выйти.
Детство Люси было счастливым. Человек, как деревце, поливай его сызмальства любовью - он вырастет сильным и гармоничным, и сам научится любить. Люсю близкие научили любить.
- Мои родители были удивительными людьми, - рассказывает Людмила Степановна, - они всегда меня понимали. Мама принадлежала к старинному купеческому роду, у них в Нижнем Новгороде до Октябрьского переворота было свое пароходство. Я давно хочу составить генеалогическое древо своей семьи. От той далекой жизни мы сохранили несколько бесценных реликвий: старинное серебро, антикварные издания Пушкина и Гейне, альбомы с фотографиями 19-го века.
В третьем классе она написала в школьном сочинении, что хочет стать певицей. Собственно, она уже пела в клубе художественной самодеятельности. Артисты нередко выезжали на гастроли по окрестным селам с концертами в колхозных клубах. В концертах участвовали танцоры, жонглеры, фокусники, мимы, это был настоящий бродячий театр, пестрая, веселая толпа. На всю жизнь запомнила девочка эти поездки: и конную тройку в зимнем лесу, когда спешили из одного клуба в другой; и как пела, и как аплодировали, и как встречали, как ждали их в селах. Эти встречи, наверное, во многом предопределили ее будущий выбор. Хотя ее детские мечты и планы заметно скорректировала жизнь.
В 16 лет Люся Тараканова отправилась покорять Москву - поступать в училище имени Гнесиных. Но, вместо этого, оказалась ...на авиационном заводе. Причина проста - любовь. Евгений, будущий муж, трудился в авиационной промышленности.
- Есть в моей жизни такое счастливое постоянство: один театр, один муж. Мой муж - человек исключительной надежности. Знаю, что на него можно положиться всегда, особенно, когда трудно.
Людмила Степановна - натура увлекающаяся, разносторонне одаренная и живая, как ртуть (недаром выбрала она профессию актрисы!) всегда была верна себе в главном, верна своим близким, друзьям своим ценностям.
Ее внезапный поступок - поступление на завод - поразил в свое время многих. Но она и там продолжала петь. Когда заканчивалась смена, товарищи просили ее спеть. Профессиональной, оперной певицей, как мечталось, она так и не стала. Подвел голос, еще недавно такой сильный и звучный. Вместе этого поступила в Кировский театральный институт.
- На экзамене я читала монолог Анны Карениной, - рассказывает Людмила Степановна, - расстроена была ужасно, и не из-за того, как меня принимала комиссия, а потому что ливень, под который я попала, смыл тщательно наведенную красоту. Я так уверена была что провалилась, что маме сказала - не ходила совсем. Мама расстроилась. И вот через несколько дней к нам приходит представитель приемной комиссии и говорит: «Что же вы не идете заниматься!».
Еще снимок. Стайка смешливых девчат в кокетливых фетровых шляпках и мини-пальто по моде 60-х годов.
- Мои подруги... Мой курс, - говорит Людмила Степановна.
Она с восхищением говорит я своих преподавателях. Это были аристократы театра, его старая гвардия, осколки ушедшей России. Сколько достоинства, эрудиции, сколько грации в каждом движении! Народные артисты Дросси Дмитрий Андреевич и Дембицкая Феодосия Александровна, их имена занесены в театральную энциклопедию, они шли по коридору, ими невозможно было не любоваться.
- Мы, - говорит Людмила Степановна, - были уже совсем другими, а нынешние молодые и вовсе другие, это и хорошо, в них много своих прекрасных черт. Может быть, меньше пиетета перед авторитетами, но они обладают гибкой психикой и многое ловят на лету.
Студенческая жизнь была богата яркими встречами, горячими диспутами, веселыми праздниками и озорными мистификациями. «Однажды, - рассказывает Людмила Степановна, - в Кирове проходили гастроли Сергея Яковлевича Лемешева. Великий тенор, вопреки ожиданиям, не исполнял прославившие его арии, а пел романсы и народные песни. В антракте концерта его посетила девушка, благодарила за его искусство, вручила букет цветов, позволила поцеловать себе руку...и скрылась». А на следующее утро весь Кировский институт гудел о незнакомке, смутившей покой Сергея Яковлевича. О беленькой, кудрявой...
Люся закончила учебу, в Киров пришло восторженное письмо из Томска от подруги Тани Лиленко, она уже работала здесь актрисой. Таня звала в Томск и хвалила здесь все: режиссера Бориса Дубенского, труппу, отзывчивую и интеллигентную сибирскую публику. Так началась новая, томская жизнь.
Потертая программка с далекой театральной премьеры. На фотографии - мальчишка. Блестящие глаза, настороженный взгляд из-за плеча. Слова одобрения, пожелания: «Люсенька, поздравляю тебя с первой крупной победой», «Люся, твой Димка - замечательный мальчишка. Ты будешь расти, и он пусть растет вместе с тобой...» «РВС», спектакль по одноименной повести А. Гайдара. Галина Непорожнева играла Жигана, Людмила Попыванова - Димку. Это была ее первая крупная роль. Димка, ее герой, простодушен, горяч и отважен, он больше действует, чем думает, но недетские обстоятельства его жизни на гребне великих исторических событий требуют от него взросления, и он меняется на глазах у зрительного зала. Непросто уже взрослой женщине проникнуться психологией ребенка, сыграть мальчика, сыграть убедительно, чтобы в него поверил зритель, особенно самый бескомпромиссный в оценках - маленький зритель. Успех спектакля был полным.
Фотографии, фотографии... Людмила Степановна в платье колоколом и шляпке с вуалью, в средневековом одеянии с чепцом, в военной форме, в белом маскировочном ха¬лате. А это что? Нелепый клоунский грим, веснушки, торчащие косы из пакли...
- Это я в роли Дарьи Мочалкиной, спектакль «Золотой слон». О чем он? Об алогизме и нелепости советской жизни, о наших бедных колхозниках, о нищете, о том, как мало значила личность в системе, в которой мы все жили. Судьба Дарьи - типичная драма русской женщины, драма одиночества. Она поет грубые частушки, мается и плачет о любви. Спектакль очень смешной, но это не комедия, в нем - смех сквозь слезы. Постановка эта далась тяжело всем нам. Вот на этой фотографии мы на репетиции, и Григорьян нас всех ругает. Спектакль рождался в муках. И цензура. Комиссия не одобрила его, а разрешил к постановке сам Егор Лигачев.
Но Людмила Степановна считает, что цензурный заслон был не так уж непроницаем, как принято считать сейчас. Со сцены Томского театра драмы в те годы звучало немало горьких истин. Например, коллектив театра сумел поставить спектакль «Соленая падь» по сценарию Сергея Залыгина, в котором рассказывалось о душевном изломе крестьянства, о насилии над землею, над личностью земледельца. Сказать, считает она, можно было многое и тогда, было бы что сказать.
Человек творческий, ищущий, неуспокоенный, не желающий останавливаться на чем-то одном, она находит духовное самовыражение не только в профессии, но и в литературном, письменном слове.
- Так много вокруг прекрасного, удивительного, нелепого, смешного, — говорит она, - память многое хранит. И даже страшно бывает, неужели все это испарится, исчезнет? А хочется запечатлеть пережитое. Я пишу эссе, рассказы, короткие зарисовки о детстве, о коллегах, друзьях, подмечаю их характерные черточки. Когда-то я хотела стать театральным критиком, но не стала, и сейчас рада этому. Я незлоблива, и мне трудно было бы кого-то «критиковать». Во мне сильно чувство смешного, а некоторые из вещей, которые я записываю, могут быть не слишком безобидны для окружающих, поэтому уничтожаю многое из того, что пишу.
Сыграв огромное количество ролей, Людмила Степановна убеждена, любая роль - благо, из каждой роли надо уметь извлечь максимум, а максимум равен бесконечности. Да и как же иначе, если любой человек - непознанная Вселенная, а художественный образ его отражающий, не может быть чем-то меньшим. «Постижение своего персонажа - главная задача актера, говорит Людмила Степановна, - сначала ты анализируешь логику его действий, затем - логику его чувств. И здесь подстерегает неожиданная трудность, даже когда понимание достигнуто, материал может не поддаваться актеру, оставаться внутренне чужим. Ничто человеческое актерам не чуждо, и их способность к перевоплощению тоже имеет свои границы. Труден для воплощения, — вспоминает актриса, - был образ старухи из спектакля «Семейный портрет с посторонним». Героиней Попывановой стала старая деревенская женщина с ее бытовыми заботами, жалобами на здоровье и беспокойством о близких, персонаж узнаваемый, взятый из повседневности. Малейшая недостоверность в этом образе была бы заметной. И актриса вспомнила о своем так и не изжитом до конца вятском говоре. Когда-то он очень мешал ей, но сейчас помог «оживить» ее старушку, стал внутренним ключом к героине. После того как нашлась речь, тело обрело свободу и задвигалось по-другому, и персонаж состоялся.
А вот фотографии с бенефиса. Людмила Степановна в белоснежном брючном костюме, на фоне струящихся, прозрачных колонн из легкого газа, в окружении мужчин в смокингах.
- Как я волновалась перед бенефисом! А потом успокоилась и сказала себе: «Представь, что ты гостья на каком-то другом бенефисе. И сразу стало легко».
Бенефис Людмилы Попывановой, который состоялся в январе, оставил впечатление трогательного и искреннего праздника. Нежная и властная лирическая нота пронизывала его, соединяя в целое разноплановые по жанру, стилю, и настроению сцены, из которых состояло действие.
Представлению задал тон элегантный Валерий Козловский. Стихи, которые он читал, взволнованные, слегка наивные, подарок подруге, или — ода женщине...
Еще недавно, лишь вчера
Какие были вечера!
Когда как лань была легка,
Как дуновенье ветерка
Стройна, изящна, статуэтка,
Звал режиссер тебя «кокетка».
Стихи, журналы, Бах и книги,
И диспуты до хрипоты,
Казалось, не было предела
Восторгам «вечной красоты»…
Сними свое пальто,
Устало в зеркало взгляни,
Пусть впереди опасный поворот,
Ты не спеши…,
Ведь ты сильна,
Тебе ничто не страшно,
Ты женщина, актриса,
Ты прекрасна!
Галерея женских образов, калейдоскоп судеб, сцены из спектаклей разных лет. Романтизм и откровенный цинизм, беспечный флирт и настоящая любовь, искренность я хладнокровная игра, желание делиться и стремление отбирать. Расчетливая интриганка. Измученная женщина, ищущая опору в близкой человеке. Простодушная кокетка. Хитроумная сваха. Обеспокоенная судьбой сына мать. Гоголь, Эрдман, Фортюно, Островский, Саймон… Разные грани таланта. «Пестрое собрание» давало возможность насладиться игрой актрисы в разных жанрах. Людмила Попыванова, единая во множестве лиц, вводит за руку своего зрителя в «сад расходящихся тропок» человеческих судеб. «Человек безграничен, он может быть любым, - доносит она со сцены. - Не бойтесь же, творите себя!».
Квинтэссенцией настроения бенефиса стал старинный русский романс, обращенный к далекому прошлому. «Вы не пришли, - пела актриса, - Вы оставили меня одну в эту прекрасную, благоуханную ночь. И я благодарна Вам за это, ибо, покинув меня, Вы дали мне более того, что могли бы дать...». «Письмо», так назывется романс, - доминантный камертон, окрасивший вечер в свои тона. Он - ностальгия по 19-му веку, театру минувшего, и, возможно, театру грядущего, мерило вечных ценностей, источник чудес и легкая печаль по недостижимому, безвозвратно ушедшему.
Художник, оформивший сценическое пространство, стал в тот день настоящим волшебником. Цветы и свечи, мягкие плюшевые оттоманки, приглушенный свет, звездное небо и ласковый месяц в разрезе бархатных вишневых портьер - сцена была словно сказочный детский сон, врата в Зазеркалье, словно преддверие к чему-то бесконечно желанному, давно ожидаемому и почти позабытому. Чему - предстояло решить зрителю, его воображению и чувствам.
- Если Вы спросите меня, что для меня счастье, я скажу, что счастье для меня - это атмосфера приятия, ощущение, что я нужна и любима. Абсолютно все помогали мне, поддерживали, были рады моей радости. Наши ребята - актеры, которые отрывали время от сна, отдыха репетировали со мной. Наши музыканты, гримеры, костюмеры, оформители! Спасибо всем. Как выбирали мне сценический костюм, прихорашивали перед выходом, сопереживали! Когда вспоминаю это, мне становится тепло на душе, хочется благодарить окружающих меня людей. Всех благодарить.
- И еще о счастье, - негромко продолжает Людмила Степановна, - прочту вам одно из моих любимых стихотворений Мицкевича:
Полились мои слезы
Лучистые, чистые,
На далекое детство
Безбрежное, вешнее;
И на юность мою
Непокорную, вздорную;
И на век возмужания,
Время страдания,
Полились мои слезы…
- Когда жизнь делает очередной круговорот, я оглядываюсь назад, мне становится и сладко, и больно, и хочется что-то изменить, хотя и не знаешь, что было бы, если ты имел бы такую возможность. Я посвятила свою жизнь театру, это мое, это близко мне. Но... когда я пела народную песню «Волга – Волженька», десятилетней девчонкой, в деревенских клубах, - люди плакали. В песне есть что-то особенное, летящее стрелой от сердца к сердцу. И, возможно, пением, если бы продолжала петь, я отдала бы людям больше, чем даю своей игрой.
Признаться, этот разговор удивил меня. Могу заметить: хотя Людмила Попыванова и не стала профессиональной певицей, ее певческий дар, растворился в ее игре, наполняя ее роли особой мелодикой, особенной внутренней музыкой.
- К чему я иду? Какие строю планы? - отвечает на мой завершающий вопрос Людмила Степановна. - Мне хочется создать что-то особенное, что-то свое. Сыграю ли я это, спою или напишу - не знаю. Но хочется сказать что-то такое, чтобы оно задело сердца...
Екатерина Вайсблат
журнал «Персона», №4- 2005
