Шум волн, завывания ветра, летающие предметы и теряющие друг друга люди – на сцене что-то непонятно страшное. Кажется, происходящее заставит нас грустить на протяжении всего спектакля.
Но это совсем не так – на сцене томской Драмы комедия «12 ночь» молодого московского режиссера Ивана Орлова, поставленная по пьесе Уильяма Шекспира. Всё-таки это комедия, смешная и добрая, совсем не о потерях и страданиях – снова о любви. Как же поставить такую пьесу, если тебе 22 года, у тебя нет бороды, а актёры называют просто по имени? Спрашиваем об этом у Ивана Орлова.
Просто Иван
«Перед репетициями в Томске у меня спросили про отчество. Я ответил: «Если уж вы меня так уважаете, то называйте просто Иваном»… Трудности могут возникнуть только с администрацией, если она ждёт приезда режиссёра, пусть молодого, то хотя бы с бородой, а тут является молодой и без бороды».
Портфель с названием «Мечты»
«В шестнадцать я поступил в ГИТИС, а до того читал достаточно, но всё-таки лишь для своего возраста, и мои однокурсники обладали большим режиссёрским портфелем с названиями мечты. У меня такой список внутренний есть, и я продолжаю его набирать, догоняя сверстников. «Двенадцатая ночь» давно в этом небольшом списке, я очень хотел её ставить со второго курса. И потому принял предложение из Томска».
Игра в текст
«Я не делаю попыток поставить Шекспира, каким его никто не видел, а переношу ситуации в нашу действительность, не занимаясь переносом во времени. Архаичный текст мы не купируем и не адаптируем. Получается интереснейшая игра в текст. К примеру, если уже сказано, что это покрывало, то интереснее будет взять полиэтилен и создать какой-то конфликт с текстом. Если мы текст услышали, то зачем его ещё и видеть?» В томском спектакле нет никакой конкретной страны Иллирии. Есть лишь абстрактный набор предметов, и он создаёт пространство дома, пляжа или веранды. И всё должно оставаться условным. А длинные брёвна могут служить и изгородью, и деревьями, и шпагами - пусть на сцене остаётся место для импровизации.
Близки по ощущениям
«Важно, чтобы личность автора как-то задевала. Мне Шекспир очень интересен. Но было немного боязно ехать в незнакомые театр и город и везти туда Шекспира. Один раз обожжёшься, и потом к Шекспиру будет трудно подступиться, а я рассчитываю на продолжение. «Двенадцатая ночь» это такая фантастическая комедия, что мне по силам. Сейчас моё ощущение жизни совпадает с ощущением жизни Шекспира времён «Двенадцатой ночи». Шекспира, который верит в счастливый конец. Он какой-то наивный Дон Кихот, борец за радость».
Случай и интуиция
«Получилась такая история: я не мог приехать в Томск до начала репетиций: шли репетиции моего спектакля в театре Моссовета. И в отношении «Двенадцатой ночи» я находился в условиях режиссёрской мастерской: есть текст, мысли, сценографическое решение, но меня ждала неизвестность. В Томске за неделю познакомился с артистами, на уровне интуиции понял, какие люди мои. А ещё помогает случай. Я мог бы не увидеть Евгения Казакова и Веру Тютрину в спектакле «Бизнес миссис Уоррен». А увидел и подумал: «Вот Орсино ходит». Смотрю на Веру Ивановну и думаю: «А чем не Шут? Местный Шут». Тут важно, что Шут, по моей мысли, человек чуть вне этой команды, чуть над ситуацией. А у Веры Ивановны театр «Версия», ну это же личность».
Стандарты и велосипеды.
«В финале моей красноярской постановки «Кеды» на планшет сцены падает металлический велосипед и разбивается. И каждый раз заново собирается. Такая магия театра».
Разбить велосипед у Шекспира вряд ли возможно, зато стандарты – почему бы и нет? Первое, что поражает томичей в «Двенадцатой ночи», - это пространство. И в нём выделяется красный радиомикрофон на стойке. Чаще всего всё, что говорится в спектакле в микрофон, – это моя галочка. То, на чём заостряется внимание. А ещё я открыл для себя, что микрофон немного разбивает стандартный способ общения в бытовом театре. Когда я понимаю, что два артиста разговаривают друг с другом по-старому, а ля психологический театр, то микрофоном разрываю полотно обычного театра. Интересно всегда отталкиваться от текста пьесы, а она у нас площадного характера. Это пространство импровизации, единое со зрителем, и нужен особый способ работы с таким зрителем. Я сейчас в пути прохождения постдраматических вещей, уже пройденных театром. Иду своим опытным путём».
Поколение с наушниками
«Наше поколение всё время проводит с наушниками. И моя фантазия начинает работать только в тот момент, когда понимаю, что нашёл определённое количество треков в духе конкретной пьесы».
Атмосфера пьесы
««Двенадцатая ночь» написана за две недели, к праздничку. Эта – высокая импровизация. Шекспир сел и на вдохновении «шарахнул» такое на сто страниц. Хотелось ощущение импровизации сохранить. Крайне важно, чтобы атмосфера сохранялась».
Ещё не Эфросы...
«На первом курсе у будущих режиссёров складывается ощущение, что они уже молодые Эфросы. А чем старше курс, тем больше понимаешь, что ничего не знаешь. На первом курсе все пытались быть режиссёрами, а я специально с мультгероями майки надевал»…
Иван бежит на сцену к своей труппе и команде, силами которых томская «Двенадцатая ночь» состоялась более чем успешно. Иван Павлович сегодня не в майке с мультгероями, а в красивой зелёной рубашке. Не каждый же день тебя встречает шквалом аплодисментов целый «стадион зрителей». Всё по-взрослому, хоть и без отчества.
Екатерина Мороко
«Театральная Площадь».
