Один из старейших сибирских театров встал на путь обновления
Ежегодно в мае Томский театр драмы проводит мини-фестиваль премьер сезона, по результатам которого вручается немало актерских премий. В этом году театр, находящийся на пороге творческих перемен, представил четыре спектакля: три из которых поставлены столичными режиссерами – Дмитрием Васильевым, Иваном Орловым и нынешним главным режиссером Александром Огаревым, и еще один – бывшим главрежем Сергеем Куликовским. На примере этих постановок отчетливо видно, в каком направлении предполагает развиваться этот сибирский театр.
Надо сказать, что Томская драма никогда не находилась в фаворитах регионального сценического процесса, да и на крупных фестивалях была представлена достаточно редко. Менялись директора и режиссеры, варьировалась труппа, а сдвинуться с мертвой точки все никак не удавалось. При этом вовсе не хочется поместить этот театр в категорию провальных, у него есть свой зритель, и репертуар довольно интересный, сочетающий как классику, так и современную пьесу, но с доминированием, как водится комедийных спектаклей. Но вот с точки зрения российского театрального контекста ярких достижений там было немного.
В январе этого года главным режиссером Томской драмы был назначен известный и весьма титулованный режиссер Александр Огарев, прошедший школу Анатолия Васильева. Его как московские, так и провинциальные спектакли всегда были отмечены зрителями и критиками, и этому совсем не мешал тот факт, что они порой принимаются неоднозначно, вызывают споры. Но то, что бесспорно, может быть одновременно и весьма скучноватым делом, а живого театра без острых дискуссий сегодня в принципе не существует.
Так, например, спектакль Дмитрия Васильева «Изобретательные влюбленные» по комедии Лопе де Вега, поставленный еще в начале сезона, до начавшихся впоследствии шагов к обновлению, оказался весьма традиционным, костюмным, сделанным в хрестоматийном жанре «плаща и шпаги». Да и очень «правильная» сценография Дмитрия Гребенкина не поражала воображала воображения, не работала на образ спектакля, пребывая в качестве необходимого антуража. Но вот что парадоксально: в этом, лишенном режиссерских и сценографических откровений спектакле, совершенно замечательно работают томские актеры, ныряя в привычную исполнительскую стихию. Это и Владислав Хрусталев, И Иван Лабутин, и Людмила Маркова, да и все прочие. В привычном, много раз опробованном и отработанном всегда легко, а эта легкость провоцирует творческую свободу. Правда, для современного театра этого, к сожалению, маловато.
Прежний худрук Сергей Куликовский тоже сделал актерскую ставку, представив моноспектакль Олеси Латыповой «Pine bar» по пьесе современного белорусского драматурга Дианы Балыко. Драматургическая основа, конечно, далека от совершенства, поскольку там смешались «актуальные» политические мотивы и сентиментальная дамская «клюква», но актриса с честью вышла из этого положения. Сыграла историю не конкретной Марии Харитоновой, завербованной спецслужбами, но лишенную «надрывов» судьбу женщины, шаг за шагом утрачивающей иллюзии и веру в человека.
А вот первый шаг к реальному обновлению театра предложил молодой режиссер Иван Орлов, знакомый публике по спектаклям в новосибирском «Глобусе» и в этом же сезоне выпустивший набоковскую «Машеньку» в Театре имени Моссовета. Взяв за образец режиссерский метод Юрия Бутусова, без постижения «нелинейного театра» которого трудно двигаться дальше, он поместил шекспировскую «Двенадцатую ночь» в яркую, звучную и откровенно игровую стихию. Где не хуже актеров играл и сам шекспировский текст, представленный в своей данности. Орлов и художник Мария Кривцова сочинили спектакль буквально из ничего, из того, что попалось под руку – стульев, стремянок, тряпок, полиэтиленовых занавесок и прочего хлама. И все это тоже заставили играть, не утяжеляя спектакль декорационными подробностями, но снабдив его легким дыханием. Причем режиссер продемонстрировал и отменное владение игровыми приемами, и умение прочертить внутри них весьма тонкие в отдельных случаях актерские линии. Да, публика от души хохочет в комедиантских «номерах» с участием Мальволио – Владислава Хрусталева, сэра Тоби – Анатолия Кудрявцева и Эндрю Эгьючика – Данилы Дейкуна. Но может и растроганно затихнуть, видя зарождающуюся любовь между Орсино – Евгением Казаковым и Виолой – Екатериной Крыжановской, пробивающуюся сквозь всяческие гендерные «маски».
Сам Александр Огарев дебютировал в Томском театре драмы в качестве главного режиссера пьесой Островского «Бесприданница». Он сразу же дистанцировался от проблем социального неравенства, на которых во многом замешена эта драма. Оригинальное авторское название заменено на другое – «Лариса и купцы», причем слово «купцы» здесь тоже означает не столько социальную прослойку определенного времени, сколько людей, готовых бесстрастно сторговать все, что угодно. Без всяких рефлексий и эмоционального отношения к предмету торга, будь то «Ласточка» или Лариса. Здесь все изъято из конкретики времени, приближено к нашим весьма циничным реалиям, где жесткость рифмуется с жестокостью. Но это не банальное «осовременивание». Спектакль Огарева играется в жанре «русского триллера», бессмысленного и беспощадного именно в вечных своих проявлениях.
Культовое понятие «тоска зеленая» здесь визуализировано с помощью художника Николая Чернышева. Мрачно-зеленые конструкции, кажется, обросшие колючей проволокой, замыкают всех живущих в этом спектакле в подобие душного и тесного тюремного дворика, из которого не вырваться, как не пытайся. Можно только пытаться рассмотреть сквозь щели, что там «на той стороне», за Волгой. Возможно, вымечтанная настоящая жизнь, но для многих окажется наоборот: «та сторона» -- смерть, которая может стать избавлением. Чтобы совсем не подохнуть от тоски и вечной провинциальной скуки, персонажи порой втягиваются в какие-то театральные забавы, игрой развлекая самих себя. Вот и молодой Вожеватов – Данила Дейкун не просто расскажет о том, как горец увез одну из дочерей Огудаловой, но темпераментно изобразит это событие, вызвав едва ли не аплодисменты и у слушателя Кнурова – Геннадия Полякова, и у прохаживающегося вдоль стены «народа». И обед у Карандышева – Антона Антонова превратится в настоящую пляжную вечеринку с клубными плясками и заплывами в надувном бассейне. Да и сама Лариса – Александрина Мерецкая будет петь для гостей французскую песню, поднявшись на импровизированную эстраду.
Эта пьеса Островского, быть может, открывается режиссером отчасти чеховскими ключами. Строгая определенность характеров, поступков и ситуаций сменяется размытостью, ускользанием человеческой сути. Здесь каждый персонаж будто бы страдает потерей самоидентификации, а потому их поступки подчас непредсказуемы и порой не разберешь по-нашему, по-русски: хорош он или плох, любит или ненавидит, сочувствует или презирает. Нет сплоченной компании из пьесы Островского, но есть отдельные существа, живущие словно бы «параллельно» друг другу, каждый по своим законам и правилам. К тому же режиссер последовательно сбивает стереотипы с хрестоматийных персонажей, меняет регистры актерских интонаций, делает непредсказуемым их поведение.
Огарев не настаивает и на едином «жанре» с его неспешной повествовательностью, изредка разбавляемой вспышками страстей. Кардиограмма этого спектакля неровная, пульсирующая, то резко падающая вниз, то поднимающаяся к высоким показателям. Это, быть может, кому-то покажется парадоксальным, сломав изначальные зрительские ожидания, но на самом деле делает спектакль живым, не отрепетированным только, но словно бы складывающимся на наших глазах в новую цельную картинку. Пусть она еще не успела сложиться до конца, но спектакль явно будет совершенствоваться, расти, набирая остроты и драматичности. Потенциала более чем достаточно, это видно не только критически вооруженным, но и обычным зрительским глазом.
Здесь Лариса – Александрина Мерецкая совсем не напоминает привычный образ возвышенно страдающей девушки. Она юна, непосредственная и неповторима в своей способности откликаться на внезапно возникающие сердечные порывы, но до их осмысления дело пока не дошло. Она то бестелесно-эфемерна, то поддается зову плотских страстей, напоминая в эти моменты ведьмочку-панночку, сыгранную ею когда-то в Краснодаре. Впрочем, о любви в ее романтическом смысле здесь мало кто думает. У «купцов», к которым в данной ситуации можно причислить и Карандышева –Антонова обострены собственнические инстинкты, не более того. Лишь раз у побитого жизнью Паратова – Евгения Казакова промелькнет сожаление о прежнем «романе», когда он услышит новость о скором замужестве Ларисы, но чувства быстро отступят на второй план перед возможностью разгуляться и «купить» то, на что претендуют все.
Жесткость и жестокость человеческих отношений, повинуясь логике «триллера», выходят на первый план. Хотя, слово «человеческие» здесь даже не вполне уместно. Неспешная жизнь давно соскочила с привычной резьбы и наполнилась нынешними «разборками», совсем по-современному обесценилась, а потому ни в грош не ставится. Взамен диалогов – кулачные бои, окровавленные лица, множащиеся трупы. Паратов бьет Ларису кулаков в живот, Вожеватов – Данила Дейкун едва не убивает Робинзона – Владислава Хрусталева, а Карандышев -- Антонов и вовсе звереет, успевая «положить» из своего револьвера еще парочку горожан, сбежавшихся посмотреть на происходящее. Уж потом дело доходит до Ларисы, а последний патрон он, кажется, оставляет для себя. Скажете, слишком жестко? Да нет, к сожалению, привычно. Жизнь реальная с ее не слишком радужными метаморфозами смело вторгается в сценический мир, синтезируется с ним, не желая держать дистанцию. И это не удар по традициям, как можно представить на первый взгляд, но лишь возвращение современному театру его актуальности и остроты, затрагивающих каждого.
Дебют Александра Огарева оказался сколь ярким и заметным, столь и рискованным. Томским артистам и зрителям еще предстоит осваивать иные, «нелинейные» режиссерские приемы, новую манеру игры, смелость постановочных концепций. Да и путь обновления предстоит долгим, возможно, спорным, хотя и безусловно необходимым для современного понимания театра. Причем и спектакли, сделанные в более привычной манере, в Томске никто не собирается сразу сбрасывать со счетов, ведь каждому найдется свой зритель. Но тенденция к обновлению уже ярко проявилась и, хочется надеяться, будет иметь продолжение.
Ирина АЛПАТОВА
26.05.2014 журнал Театрал
